Рак гортани у фрейда
В больнице умирал старик. Диагноз его болезни был подобен приговору трибунала к смертной казни. Его имя было известно всему миру, […]
В больнице умирал старик. Диагноз его болезни был подобен приговору трибунала к смертной казни. Его имя было известно всему миру, но никакая человеческая сила не могла спасти его. Единственная помощь, которую могли оказать ему его коллеги – это вспрыснуть ту дозу морфия в вену, от которой он уже не смог бы проснуться. Но, в то время, врачи, даже атеисты, подсознательно понимали, что жизнь и смерть принадлежат ведению Бога, а не решению людей, поэтому им оставалось только беспомощно смотреть на затянувшуюся агонию. У больного был обнаружен рак челюсти и языка.
Этот старик, еще недавно напоминавший по виду почтенного раввина, всю жизнь занимался доказательством того, что человек это только пансексуальное существо, что религия, культура и искусство это только надстройки над гениталиями человека, что любовь родителей и детей друг другу – это загнанное в подсознание желание кровосмесительства. В его академических лекциях и научных трудах заключался сгусток кощунства и презрения к человеку. Он словно собрал всю накипь зла и греха, которую создало человечество со времен своего существования, и назвал это словом “наука”. Мир был готов, чтобы принять это учение. Люди, далекие от вопросов психиатрии, жадно читали его книги, потому что находили в них апологию демонизма и собственного греха. Он не был причиной нравственной катастрофы человечества, но стал ферментом зла, брошенным в декадентствующую культуру ХХ столетия.
Немецкий философ Шпинглер написал книгу “Закат Европы”. Если бы можно было написать картину под таким же названием, то одним из главных лиц должен был стать умирающий от рака языка старик. Он как бы стал “духовным отцом” науки XX века о человеке. Он стал восприемником от диавольской купели сексуального зверя. Наверно вы догадались о имени больного, – это Зигмунд Фрейд.
Если культура двух предыдущих столетий была “фаустовской” культурой, когда человек отказывался от вечности ради убегающих мгновений, которых он не в силах остановить, то культуру XX столетия можно назвать “фрейдовской” культурой – это попрание всего святого, которое еще сохранилось в человеке. Человек потерян; доминант жизни – это проникнутое двумя мощными инстинктами – секса и убийства – сознание, в которое погружен человек, как в первобытный хаос.
Фрейд уже не может говорить; он объясняется движением пальцев, язык изъеден болезнью, как червями. Говорят, что самый большой ужас – это увидеть себя в гробу. Фрейд видит себя, как уже разлагающегося мертвеца. Метастазы рака уже охватывают как щупальца паука, его тело, появляются гангренозные язвы на лице, щеки чернеют, изо рта капает сукровица; живой труп распространяет вокруг себя страшное зловоние. Около Фрейда нет родных, никто не может приблизиться к нему из-за смрада как будто исходящего из гроба. Лицо Фрейда облепляют мошки, которых привлекает сладковатый запах гноя – от них невозможно отбиваться. Тогда его лицо покрывают как колпаком марлей. Кажется, что из-за смрада сам сатана медлит приблизиться к нему, чтобы взять с собой его душу.
Агония продолжается. У Фрейда была любимая собака, с которой он не расставался никогда. Даже она, не выдержав зловония, убежала из палаты; это было последним ударом для Фрейда: он остался один, сам с собой, вернее с тем, что осталось от него. Он всегда боялся смерти, но теперь безгласно звал ее мольбой своих глаз. Говорят, что повышенная доза морфия поставила точку в истории его болезни.
Фрейд – это один из зловещих символов нашего времени. Его смерть также символична: она как бы олицетворяет собой гниение той культуры, которая построена на сексе и на крови, на культе извращенного наслаждения и насилия. Этот смрад гниющего трупа, имя которому Разврат. Но он уже стал отравлять, как гангренозные язвы, все пять континентов.
Богохульный язык Фрейда сгнил во рту своего хозяина, превратился в гной, который капал из губ и просачивался в горло. Фрейд, бросивший вызов небесам, умер как бессильный червь, оставленный всеми. Но сама смерть Фрейда – это символический образ, мы бы сказали пророчество о том, какой конец может ожидать человечество.
Архимандрит Рафаил Карелин
Вы можете поаплодировать автору (хоть 10 раз)105
Источник
В Чехии есть замечательный крохотный городок под названием Пршибор. В девятнадцатом веке этот городок имел совершенно другое название, да и находился, по сути, в другом государстве. Государство то называлось Австро-Венгрией, а городок – Фрайберг.
6 мая 1856 года в этом замечательном городке с населением чуть более пяти тысяч человек родился Зигмунд Соломон Фрейд (Sigmund Freud), будущий основатель теории психоанализа.
Зигмунд Фрейд известен даже людям, крайне далёким от психологии, психиатрии и неврологии. О нём слышали, пожалуй, все, кому пусть редко, но приходилось соприкасаться с чем-нибудь , хоть как-то связанным с психологией и психоанализом. Фрейд прославился созданием своего первого печатного научного труда «Толкование сновидений», который и по сей день является бестселлером в определённых кругах.
В современном обществе Зигмунд Фрейд часто становится объектом для юмора, всевозможной критики, но, тем не менее, отрицать его гигантский вклад в мировую науку вообще и медицину, в частности – невозможно.
Однако при всей своей гениальности и умении читать души людей, освобождая их от всяческих фобий и зависимостей, Зигмунд Фрейд не смог освободить самого себя от курения, которое, впоследствии, и привело его к смертельной болезни.
В 1923 году у Зигмунда Фрейда обнаружили рак нёба. Рак был вызван привычкой курить дорогие сигары, с которыми Зигмунд Фрейд не расставался практически никогда. Несмотря на обнаруженную болезнь и перенесённые в течение оставшихся лет жизни тридцать три операции, Фрейд продолжал постоянно работать.
Однажды кто-то заявил, что страсть к курению напрямую связана с уровнем образования индивидуума. Дескать, чем менее образован человек, тем больше шансов, что он закурит. В таком случае, откуда во всём мире столь много курящих врачей, которые не понаслышке знают, что такое курение и к чему оно неминуемо приводит? Почему курят многие профессора и академики, которым в уровне образования и интеллекта, ну, уж никак не откажешь? Почему курят писатели и поэты, по своей эрудиции превосходящие некоторых учёных? Это сложный вопрос, на который однозначного ответа попросту не существует.
Зигмунд Фрейд, основатель психоанатилитической школы терапевтического направления в психологии, не мог не знать того, к чему приводит курение табака. Ведь к концу девятнадцатого века Европа уже совершенно точно знала, что курение табака опасно для жизни и серьёзно вредит здоровью. А Фрейд просто не мог этого не знать, если учесть тот факт, что он получил превосходное образование. Однако, мучительно страдая от рака ротовой полости, он так и не смог бросить курить. Или не захотел. И продолжил курить. Когда болезнь уже вышла из-под контроля, и Фрейда стали мучить страшные непрекращающиеся боли, он решился на отчаянный шаг.
Дело в том, что в первой половине двадцатого века в некоторых странах Европы эвтаназия была штукой вполне легальной и даже довольно популярной. Измученный и истерзанный тяжёлой болезнью, Фрейд попросил своего друга и по совместительству лечащего врача Макса Шура помочь ему провести эвтаназию. Макс Шур не стал отговаривать своего тяжелобольного друга от самоубийства, прекрасно понимая, что тем самым может обречь его на ещё большие страдания, и ввёл ему тройную дозу морфина. 23 сентября 1939 года Зигмунд Фрейд умер в возрасте восьмидесяти трёх лет.
Курение – это медленная форма самоубийства. Причём, крайне мучительная форма. Регулярно беря в руку сигару, методично втягивая смертоносный дым, Зигмунд Фрейд довёл себя до заболевания раком. На протяжении отпущенного ему века он медленно убивал себя табаком, а после, не выдержав тех мучений, на которые сам же себя обрёк, выкурив свою первую сигарету, Зигмунд Фрейд покончил счеты с жизнью другим способом – вколов себе лошадиную дозу мощнейшего на то время наркотика. Что ж, признаем, что Фрейда убил не табак.
Фрейда убил другой наркотик, принятый им в момент отчаяния. Но подтолкнул его к этому именно табак, вызвавший смертельную болезнь и наполнивший жизнь выдающегося ученого болью и страданиями.
Источник
Наступление нового века ознаменовалось для Фрейда выходом его работы «Толкование сновидений», в которой область иррационального подверглась тщательному рациональному анализу. Как ученый Фрейд исходил из предположения, что именно в сновидениях содержатся зачатки всей психологии неврозов, что там таится ключ к пониманию истерии. Вдохновленный этой идеей, он попытался проследить «работу сна», проникнуть в мир тайного, зыбкого бессознательного. И сумел найти смысл в содержании снов, перевести ускользающий язык сновидений на четкий язык мысли. Было, отчего торжествовать победу. Но к этому вел нелегкий путь.
Тяжелое материальное положение заставило его в молодости оставить «чистую науку». Выпускник медицинского факультета Венского университета Зигмунд Фрейд решает посвятить себя клинической практике. Он увлекается психиатрией, но для лечения неврозов нужно нечто большее, чем знания по анатомии и физиологии человека. К счастью, в 1885 году молодому приват-доценту по невропатологии подвернулась стажировка у известного французского врача Жана Шарко, перед которым он просто благоговел. Шарко читал лекции и практиковал в Парижской клинике нервных болезней, а также в приюте для престарелых и душевнобольных. Лечил он преимущественно больных истерией, и в основном гипнозом.
Фрейд наблюдает за новой клинической практикой Шарко и как губка впитывает увиденное. Именно там, в Париже, он нащупывает свой путь к тому, что позже получит название «психоанализ» и прославит его имя. Но как система, стройная и логичная, психоанализ сложится осенней ночью 1895 года, когда Фрейд вдруг почувствует, что все преграды раздвинулись, завесы упали.
В письме Флиессу он напишет: «Все стало на свои места, все шестеренки пришли в зацепление, и показалось, что передо мной машина, которая четко и самостоятельно функционировала… Три системы нейронов, «свободное» и «связанное» состояния, первичные и вторичные процессы, основная тенденция нервной системы к достижению компромиссов… два биологических закона – внимания и защиты, понятия о качестве, реальности мысли, торможение, вызванное сексуальными причинами, и, наконец, факторы, от которых зависит как сознательная, так и бессознательная жизнь, – все это пришло к своей взаимосвязи. Естественно, я вне себя от радости!»
Но радость он испытывал не только по этому поводу. Он хорошо понимал, что если бы рядом не было Марты, все могло сложиться по-другому. После девяти лет совместной жизни, которой предшествовала длившаяся четыре года помолвка, он мог утверждать, что она была больше чем женой – Марта была его ангелом-хранителем. И появилась она тогда, когда он более всего в этом нуждался. Она укрепила его веру в себя, вселила новую надежду и дала силы для работы.
Фрейд познакомился с ней в 1882 году. Хрупкой, изящной, невысокого роста Марте исполнился тогда 21 год. Мягкие манеры, спокойный добрый характер. Он влюбился в нее сразу же, как увидел, но обстоятельства препятствовали их соединению. За годы затянувшейся помолвки они прошли через все, что испытывают пылкие и страстно влюбленные друг в друга молодые люди, – восхищение, отчаяние, нетерпение, ревность, пока осенью 1886 года в чинной торжественной обстановке ратуши австрийского города Вандсбека их официально не нарекли мужем и женой.
И дети (трое сыновей и трое дочерей), и дом будут целиком держаться на Марте, она возьмет на себя все бытовые хлопоты, чтобы он мог спокойно заниматься своей работой. Она разделит с ним и его лучшие звездные часы, и черные дни меланхолии, все взлеты и падения. Она не будет обращать внимания на слухи, распускаемые его учеником Карлом Юнгом о не только дружественных отношениях мужа с ее родной сестрой Минной, поселившейся в их доме. Она переживет и охлаждение к ней Зигмунда (и это в 40 лет!), наступившее после рождения их последнего и самого любимого ребенка – дочери Анны. Марта закроет глаза на все – но сохранит семью.
На рубеже 1890-х годов на Фрейда наваливаются первые серьезные болезни. Его преследуют приступы тахикардии, боли в груди, отдающиеся в левую руку. Все чаще и чаще беспокоит одышка. В 1894 году возникает тромбоз коронарных сосудов.
Не исключено, что виновата была никотиновая интоксикация. Доктор действительно был заядлым курильщиком. Он и часу не мог прожить без сигареты, а затем и сигары. Обладая сильной волей, он не мог отказаться от табака. Личный врач Фрейда Макс Шур говорил о самой настоящей «табакомании» своего великого пациента. Уже в 72-летнем возрасте Фрейд писал: «Я начал курить в 24 года, курю еще и сегодня… и с ужасом думаю об отказе от этого удовольствия… Я остаюсь верен этой привычке или этому пороку и полагаю, что обязан сигаре высокой трудоспособностью и лучшим самообладанием».
Что касается самообладания, то у великого ученого оно всегда было на высоте. В апреле 1923 года он обнаруживает во рту новообразование, которое увеличивается с каждым днем. Друзья-врачи советуют не медлить, и, ничего не сообщая близким, Зигмунд Фрейд в одиночестве отправляется на операцию. Она вызывает столь сильное кровотечение, что Фрейд вынужден остаться в больнице. О том, что произошло, сообщают семье. Марта и Анна застают Фрейда «сидящим в луже крови» на стуле. Кровотечение удалось остановить с превеликим трудом.
Анализ тканей опухоли показывает, что это рак. Проведенная резекция оказалась недостаточной, требуется новая операция. На этот раз Фрейд обращается к выдающемуся хирургу того времени – австрийскому профессору Гансу Пихлеру. Но и на этот раз не все раковые ткани удалось удалить, и Фрейд опять ложится под нож. В целом операция Пихлера была успешной, благодаря ей Фрейд прожил еще 16 лет.
Но жизнь эта была нелегкой. Нужно было изготовить специальный протез, который заменял бы удаленные во время операции участки челюсти и в то же время не ранил близлежащие ткани. Протез был изготовлен, но носить его оказалось сущим мучением. Было трудно есть, тяжело пить, говорить.
Визиты к доктору Пихлеру становятся регулярными. В гортани Фрейда постоянно возникали очаги измененных тканей, которые могли переродиться в рак. Их надо было либо подвергать электрокоагуляции, либо удалять посредством скальпеля, либо применять оба метода вместе. За несколько лет понадобилось более 30 вмешательств подобного рода. Только в 1928 году Фрейд посещает Пихлера 49 раз и меняет 5 протезов. В этом же году он приглашает доктора Шура в качестве личного врача. Это приносит некоторое облегчение, но жизнь больного чаще оказывается в руках судьбы, нежели медицины. Ни доктор Шур, ни доктор Фрейд не знают, сколько «куковать кукушке», и поэтому создателю психоанализа надо спешить. Надо закончить все, что он задумал. Он собирает волю в кулак и мужественно противостоит болезни.
Ему едва перевалило за 70, его имя известно всему миру. Им написаны фундаментальные научные труды, у него есть школа, ученики. Казалось бы, можно остановиться, подвести итоги. Но если рак означал для него физическую смерть, то отказ от работы, от творчества – смерть интеллектуальную. И он продолжает работать, превозмогая постоянную боль. В творчестве он черпает силы, чтобы противостоять «мерзкому чудовищу, поселившемуся в гортани». В 1927 году выходит книга «Будущее одной иллюзии», в которой он с позиций психоанализа рассматривает происхождение религиозных представлений. В 1930-м появляется работа «Недовольство культурой», в которой исследуется воздействие на психику человека запретов, налагаемых на него в современном обществе.
Тем временем в соседней с Австрией Германии бесчинствуют пришедшие к власти нацисты. В мае 1938 года на одной из берлинских площадей в гигантский костер летят книги. Тысячи томов. Одни – потому что написаны евреями. Другие – потому что их авторы – антифашисты. Доктор Зигмунд Фрейд проходил по обеим статьям. Было за что предать его сочинения огню! Аутодафе повторилось во Франкфурте, где ему всего три года назад вручали премию Гёте. Узнав о произошедшем, он воскликнул: «Какого прогресса мы достигли! В средние века они сожгли бы меня самого, а теперь удовлетворяются сожжением моих книг!»
Но и великие люди ошибаются в некоторых своих прогнозах. Средневековье все же опустилось на Германию. В концентрационных лагерях в топки уже бросали не книги – людей. В них погибли не успевшие покинуть оккупированную Германию четыре сестры доктора Фрейда.
В марте 1938 года нацисты заняли Вену. Ровно через четыре дня после аншлюса группа чинов из службы безопасности ворвалась в квартиру Фрейда. Перерыв квартиру вверх дном, они ушли, прихватив с собою деньги. Но это только начало, в покое всемирно известного ученого, продолжающегося бороться с неизлечимой болезнью, не оставляют. Через неделю к нему нагрянуло гестапо. На этот раз увели с собой Анну. Ее, правда, освободили вечером того же дня, но этот визит переполнил чашу терпения Фрейда. Он принял решение уехать, но новый режим с первых же дней ограничивает право на выезд из страны. Затруднительно получить необходимые бумаги, визы.
Выехать доктору Фрейду помогает американский посол Буллит. Могущественная и влиятельная поддержка идет со всех сторон, и нацисты уступают давлению. В июле 1938 года он прибывает в Лондон. Он еще успеет выпустить в свет книгу «Моисей и монотеизм», даже начинает работу, которая должна была называться «Кратким курсом психоанализа», но приходит время, когда болезнь берет верх над ним.
Он сгорел на глазах у близких буквально за несколько месяцев. Новая опухоль, появившаяся вблизи глазной впадины в начале 1939 года, была не операбельна – до нее просто невозможно было добраться никаким из имеющихся на то время в распоряжении медиков инструментов. Радиотерапия прекратила нестерпимые боли, но не остановила развитие раковых тканей, сопровождавшееся мучительными изъязвлениями. Вслед за кожным некрозом началась гангрена всей щеки.
Доктор Зигмунд Фрейд прекрасно понимал, что врачи бессильны – продолжать жестокую пытку было бессмысленно.
21 сентября, находясь в Лондонской клинике, он напоминает доктору Шуру, переехавшему вместе с ним в Англию, о беседе, состоявшейся между ними много лет назад, когда болезнь только начиналась: «Вы обещали не оставить меня, когда придет мое время». Как ни тяжело было Максу Шуру, он выполнил свое обещание, – за первой подкожной инъекцией морфия последовала другая. Так продолжалось каждые 12 часов на протяжении двух суток.
23 сентября 1939 года доктор Зигмунд Фрейд, обессмертивший свое имя открытием психоанализа, впал в кому, из которой ему уже было не суждено выйти.
Источник