Кто победил рак гортани

Раком горла в народе называют рак гортани — органа, который находится на передней поверхности шеи и соединяет глотку и трахею. Рак гортани занимает первое место среди опухолей головы и шеи. Чаще всего, от него страдают мужчины, но прогнозируется увеличение заболеваемости и среди женщин за счет все большего распространения курения.

Возможные первопричины рака гортани

Главным фактором риска, провоцирующим развитие рака горла, является курение. Уже ни для кого не секрет, что в дыму сигарет содержится более 50 видов канцерогенов, которые при контакте с клетками слизистой оболочки вызывают их злокачественную трансформацию. У людей, которые курят более 20 лет по 2 пачки в день, риск развития рака в 40-50 раз выше чем у тех, кто ограничивается хотя бы 10 сигаретами. Помимо этого, имеют значение следующие факторы:

Злоупотребление алкоголем.
Высокое содержание канцерогенных веществ во вдыхаемом воздухе — выхлопные газы, пары кислот и щелочей, асбест, пары бензина, промышленная пыль.
Инфицирование онкогенными вирусами папилломы человека.
Наличие предраковых изменений слизистой гортани — фибромы, кисты и др.

Эти факторы действуют синергично, т. е. усиливают действие друг друга. Наибольшая опасность развития рака горла — у курящих людей, занятых на вредном производстве.

Симптомы рака гортани

Клинические проявления рака горла будут зависеть от стадии процесса и расположения опухоли.

Рак вестибулярного отдела является наиболее частой. Процесс характеризуется высокой агрессивностью и ранним лимфогенным метастазированием, поскольку этот отдел гортани имеет хорошо развитую лимфатическую сеть. На ранних стадиях симптомы могут отсутствовать, но по мере прогрессирования опухоли присоединяется боль при глотании, першение в горле и чувство инородного тела. На 4 стадии, когда рак прорастает в соседние ткани, боль носит нестерпимый характер, отдает в ухо, шею или висок. Из-за больших размеров новообразования и боли при глотании, больной отказывается принимать пищу, что приводит к истощению.

Рак среднего отдела гортани является более благоприятным вариантом течения болезни, поскольку здесь нет обильной лимфатической сети и метастазирование наступает относительно редко. В этом отделе гортани располагаются голосовые связки и при возникновении на них опухоли развивается осиплость голоса вследствие их несмыкания. Симптом неуклонно нарастает, вплоть до афонии (невозможности голосообразования).

На 4 стадии заболевания опухоль прорастает за пределы голосовых связок и инфильтрирует голосовые мышцы и подлежащие ткани. При большом размере новообразования может возникнуть перекрытие гортани и затруднение дыхания. Также опухоль может распространяться на передние ткани горла, вызывая деформацию шеи.

Рак подскладочного отдела является крайне редкой локализацией. Он диагностируется менее чем в 2% от всех случаев рака гортани. Опухоль характеризуется эндофитным ростом, и может распространяться как вверх, на складочный отдел, так и вниз — на трахею. Из симптомов может наблюдаться осиплость голоса и затруднение дыхания.

При раке горла 4 стадии опухоль имеет большие размеры и распространяется на несколько отделов гортани и окружающие ткани. Для этой стадии характерны следующие симптомы:

Дисфагия, вплоть до полной невозможности приема пищи.
Осиплость голоса, вплоть до полной афонии.
Нарушение дыхания из-за стеноза гортани.
Сильная мучительная боль.

Диагностика рака гортани

Обнаружить рак горла можно посредством проведения ларингоскопии — осмотра полости гортани с помощью специального инструмента. В настоящее время отдается предпочтение гибкой ларингоскопии с помощью тонкой гибкой трубки, оснащенной волоконной оптикой. Эта процедура относительно легко переносится пациентами, при том что дает возможность полностью осмотреть гортань, в том числе и подскладочный отдел. Во время ларингоскопии берется материал для цитологического и гистологического исследования.

Кто победил рак гортани

Для определения стадии заболевания проводятся дополнительные методы обследования с помощью КТ, МРТ и УЗИ. Такими способами устанавливается степень поражения гортани и распространения злокачественного новообразования на соседние структуры. А также определяются метастазы в лимфоузлы и отдаленные органы.

Стадийность ракового процесса

1 стадия — рак не выходит за пределы слизистой оболочки и подслизистой основы одного из отделов гортани.
2 стадия — опухоль прорастает всю толщину стенки, но не выходит за пределы одного отдела гортани.
3 стадия — рак распространяется на соседние отделы гортани. Имеются единичные метастазы в регионарные лимфоузлы.
4 стадия — рак выходит за пределы гортани, поражая соседние структуры и ткани, имеются множественные регионарные и отдаленные метастазы.

Куда метастазирует рак гортани

Рак гортани обычно метастазирует в лимфатические узлы шеи. Поэтому при наличии признаков поражения, производят шейную лимфодиссекцию с удалением жировой клетчатки и кровеносными сосудами. Эта операция не приводит к инвалидности, и пациент остается трудоспособным. Гематогенным путем опухоль метастазирует в легкие, печень и головной мозг.

Принципы лечения

Лечение рака горла 4 стадии носит паллиативный характер и в большей степени направлено на продление жизни пациента, облегчение боли и других тягостных симптомов.

Как правило, органосохраняющее лечение уже невозможно, поэтому необходимо удалять всю гортань. Это сложная инвалидизирующая операция, которая лишает человека возможности разговаривать, и дышать естественным путем — верхний отдел трахеи выводится на переднюю поверхность шеи в виде трахеостомы, куда вставляется металлическая канюля для обеспечения проведения воздуха. Однако при этом сохраняется жизнь больному, восстанавливается дыхательная функция и устраняются нестерпимые боли.

Через несколько недель после операции проводятся занятия с дефектологом, во время которых пациент учится разговаривать за счет воздуха, заглатываемого в желудок. Также есть вариант установки силиконовых голосовых протезов, но он редко реализуем на 4 стадии заболевания, поскольку удаляются не только связки, но и окружающие ткани.

Кто победил рак гортани

Когда опухоль проросла за пределы гортани, встает вопрос о необходимости резекции соседних органов — глотки, языка или трахеи. Это еще более сложная и обширная операция, после которой пациент будет вынужден питаться через гастроназальный зонд. Как правило, такие ситуации возникают, когда больные долгое время отказываются от своевременного лечения и соглашаются на операцию только после развития серьезных симптомов.

Чтобы уменьшить объем опухоли и, соответственно, объем операции, рекомендуется выполнять комбинированное лечение в виде дооперационной лучевой терапии с последующей операцией.

Комбинированный подход при лечении распространенных опухолей больших размеров дает лучшие результаты, чем при отдельном применении лучевой терапии и хирургической операции. Он позволяет добиться радикальности лечения в 40-60% случаев, но его возможности не безграничны. Когда опухоль прорастает в крупные кровеносные сосуды или нервные стволы, хирургически удалить ее не представляется возможным, ввиду высокого риска осложнений. При неоперабельном раке назначается паллиативная лучевая терапия. Она уменьшит объем опухоли и облегчит болевой синдром.

Также в рамках паллиативного лечения на 4 стадии рака гортани применяется химиотерапия препаратами платины и фторхинолонами. Из таргетных препаратов может использоваться цетуксимаб.

Прогноз при раке гортани 4 стадии

Прогноз при раке 4 стадии неблагоприятный, результаты лечения неудовлетворительны. Пятилетняя выживаемость колеблется в пределах 15%, медиана жизни (время, за которое погибает половина пациентов) колеблется в пределах 9 мес.

Профилактика рака гортани

Отказ от курения и употребления алкоголя.
Применение индивидуальных средств защиты при работе с вредными парами и аэрозолями.
Применение безопасных для человека технологий на вредных производствах.
Своевременное обращение к врачу при развитии першения и комка в горле, осиплости голоса.

Источник

Алина смогла победить рак

Фото: предоставлено Алиной Ворониной

Жизнь 20-летней Алины Ворониной изменилась в 13, ей поставили страшный диагноз — рак горла. Каково это — бороться с онкологией в столь юном возрасте, когда умирают ровесники в соседней палате, когда рак возвращается после выздоровления спустя полгода? Алина поделилась историей борьбы с болезнью и рассказала, как изменилась её жизнь после пережитого.

Еда без вкуса

— Алина, как всё началось?

— Началось всё в апреле 2013 года, мне тогда было почти 14 лет. Я не хотела идти на последний урок в школе и соврала, что болит горло. Меня послали в медкабинет. Ну, думаю, всё, я пропала, сейчас увидят, что полностью здорова, и отправят на урок. Оказалось, что горло красное, я не придала этому значения, жила обычной жизнью. Но у врача я услышала свой диагноз: новообразование на миндалине. Его удалили в областной детской больнице и отправили на экспертизу в Москву. Позже выяснилось, что образование злокачественное. У меня была вторая стадия рака. Лечение назначили тоже профессора в Москве, но оно проходило в Ярославле под руководством врача Татьяны Борисовны Фёдоровой, которая была со мной рядом на протяжении всей болезни.

Тогда я не осознавала, что произошло, ведь ничего не болело, что может быть страшного? Полечат чуть-чуть и отпустят. Я тогда даже не догадывалась, что борьба с онкологией растянется на два года.

— Как изменилась твоя жизнь из-за болезни?

— Моя жизнь превратилась в трёхчастный цикл: химиотерапия, вывод «химии» из организма, чтобы она не поражала здоровые клетки, и краткий отдых. Я хотела гулять и веселиться, тем более что было лето, а вместо этого меня ждала «химия». Где справедливость? Завидовала одноклассникам, но верила, что скоро всё закончится и я наверстаю упущенное. Когда меня выпускали из больницы, первым делом я бежала в фастфуд — так хотелось чего-то, что едят другие дети. Я покупала долгожданный бургер, но не чувствовала его вкуса из-за облучения.

«Раз я умру, нет смысла что-то делать»

— Когда с человеком происходит несчастье, ему как никогда нужна поддержка. Кто был с тобой рядом на протяжении всего лечения?

— Тех, кто поддерживал, было много, но по-настоящему со мной были рядом только мама и лучшая подруга Даша. Моя мама — настоящая героиня. Она приезжала в больницу после работы, сидела около меня всю ночь, а затем снова ехала на работу к восьми утра. Мама переживала даже больше, чем я, постоянно плакала. Я это видела, хотя она пыталась скрывать свои эмоции и подбадривать меня. Даша поддерживала морально, мы с ней часами сидели на первом этаже больницы, если анализы были плохие и мне нельзя было уходить. Но, помню, что постоянно сбегала оттуда, чтобы погулять с подругой. Во время этих встреч казалось, что нет никакой болезни, что всё хорошо. Даша отвлекала меня. Пожалуй, в такие моменты дружба и проверяется.

Также меня поддерживала лечащий врач Татьяна Борисовна. Она всегда говорила после осмотра: «У детей не бывает рака». И это меня успокаивало, хоть я и знала, что всё на самом деле не так.

— После третьего курса химиотерапии сказали, что ты здорова. Но через полгода рак вернулся. Как ты нашла в себе силы продолжить лечение?

— В тот момент опустились руки, я не хотела ложиться в больницу, ведь теперь я знала, что меня ждёт. Тогда были мысли, что я умру и нет смысла что-то делать. Благодаря маме я продолжила лечение, но оно оказалось ещё более сложным. Приходилось лежать на МРТ по 3 часа, и начался курс радиоактивного облучения. В Москве сказали, что во время первой операции нужно было удалить не только злокачественную опухоль, но и всю миндалину, так как после окончания первых курсов химиотерапии нездоровые клетки стали снова развиваться.

После химиотерапии девушке пришлось носить парик

Фото: предоставлено Алиной Ворониной

«Отмучилась»

— Как ты считаешь, почему тебе удалось выкарабкаться из этой ямы?

— Мне помогло моё незнание и непонимание всей серьёзности онкологии. Говорят, что детям морально легче преодолевать рак. И я с этим соглашусь. Но в больнице я пережила трагедию. С самого начала подружилась с девочкой Олей. Ей ампутировали ногу из-за рака, но она продолжала верить в выздоровление. Мы вместе с ней проводили всё время, когда были силы встать с кровати и узнать, как дела у приятельницы. Но, несмотря на нашу общую надежду и слёзы близких, Оля не смогла победить рак. Она умерла.

— Опиши свои мысли в ту минуту, когда ты узнала, что окончательно выздоровела?

— Я не могла поверить, что всё закончилось. Это был самый радостный момент в моей жизни. После последней капельницы ко мне пришла медсестра и сказала, что я отмучилась и пора домой. Эти слова никогда не забуду.

Министр, не жалейте денег

— Как ты оценишь лечение? Если бы ты встретила министра здравоохранения, что бы ему сказала?

— Ремонт в больнице оказался свежим, всегда поддерживалась чистота. А для детей с онкологией были особые привилегии. Мы лежали в палатах по одному. Также в каждой комнате стояли микроволновка и телевизор. Самым важным для меня в тот момент было то, что онкобольных отпускали гулять. Но министру здравоохранения мне есть что сказать. Я бы попросила его не жалеть денег. Иногда не хватало элементарных лекарств, например зелёнки. Был случай, когда нужно было начать новый курс химиотерапии, а ампул не оказывалось. Нам предложили приобрести их за свои деньги, что было очень дорого. Маме удалось связаться с кем-то выше, и я получила лекарство в нужный момент бесплатно.

В борьбе с болезнью помогла поддержка подруги

Фото: предоставлено Алиной Ворониной

«Школа быстро забыла меня»

— Ты пропустила два года школьных занятий. Как отреагировали на твоё отсутствие, а затем возвращение одноклассники и учителя? Как ты смогла нагнать пропущенные уроки?

— В школе никто из ребят не знал, что именно со мной случилось. Знали только, что болею, а чем — нет. Меня перевели на домашнее обучение, занималась с учителями в больнице. А когда выздоровела, мне дали инвалидность, поэтому тоже не ходила на уроки. Школьные учителя приходили редко. Так я окончательно выпала из школьной жизни. А школа в свою очередь быстро забыла меня. Я чувствовала себя ненужной. Но в 8-м классе в мой день рождения случилось чудо. Я была в больнице. Поздравили родственники и самые близкие друзья. И вдруг я получила видеопоздравление от одноклассников, где каждый искренне пожелал мне что-то хорошее. Внимание было для меня дороже, чем любой материальный подарок. За это я благодарна ребятам. В конце 9-го класса я снова решила пойти в школу.

— Переживала по поводу своей внешности, когда возвращалась в школу? Часто подростки бывают жестокими в таких ситуациях.

— Всем известно, что после химиотерапии выпадают волосы, брови, ресницы. До болезни у меня были длинные локоны, которыми я гордилась. Я боялась увидеть себя в зеркале в первый раз, но потом привыкла. В школе я скрывала последствия болезни, но одноклассники догадывались. В 9-м классе я пришла в парике с чёлкой из натуральных волос. Его купили на свои деньги главный врач и медсёстры. Такой же парик у них был заготовлен и для моей приятельницы Оли. В 10-м классе волосы стали отрастать, и в парике стало невозможно ходить. Но как же я приду в школу со стрижкой, как у мальчика? Я так себе не нравилась и боялась насмешек. Но подруга Даша всегда говорила мне: «Тебе идёт, никого не слушай, главное, что ты здорова, остальное — это такая мелочь». И мне было проще заходить в класс, зная, что хотя бы один человек поддержит меня, когда другие будут смеяться. Также во время болезни я потеряла 15 килограммов. Мне нравился мой вес, но я понимала, что это нездоровая худоба.

— Сейчас тебе 20 лет. Как изменилась твоя жизнь после этого сложного периода?

— Я каждые полгода прохожу обследования, но больше не переживаю из-за возвращения онкологии. Я победила рак и наслаждаюсь обычной жизнью. Болезнь научила меня видеть счастье в мелочах и ценить тех, кто находится рядом в трудную минуту. Моя жизнь вернулась в прежнее русло. Я окончила школу, отпраздновала выпускной и поступила в медицинский колледж.

Источник

4 марта 2020 г.

Привет. Меня зовут Павел, я врач-онколог.

И я хочу на своем примере рассказать важную информацию, которая, по статистике, пригодится каждому четвертому из вас.

Рак — это вторая из основных причин смерти в мире после инфаркта/инсульта. И болеют им не только пожилые, а часто вполне успешные активные люди, которые в свои 35‑45 впахивали 24/7, и про болезнь и смерть даже не думали.

Тем более, у нас реальная медицина не такая, как в репортажах по телеку (она еще жестче, чем вы себе представляете). Так что надо знать, где у нее «дыры», как с ней взаимодействовать в критичной ситуации и какие есть альтернативные пути.

Онколог. Начало. Как я понял, что денег и врачей слишком мало

Онкологией я решил заниматься за пару лет до поступления в медицинский, году в 2007, по телеку посмотрел какую-то документалку про рак. Про таргетные препараты — тогда это было самым крутым в терапии. Лечить людей от неизлечимой болезни передовыми лекарствами — самое то для моих амбиций, решил я. И поступил в мед. институт в своей провинциальной губернии.

На практику после 3 курса я пошел в наш областной онкодиспансер — «спасать жизни».

Спасти я там никого особенно не помог. Но многие пациенты говорили спасибо за сочувствие. Я оказался чуть ли ни единственным, кто разговаривал с ними по-человечески.

В принципе, когда в день онколог принимает по 70 человек, ему реально сложно быть киношным доктором, который всем сопереживает. Но там врачи просто огорошивали людей новостями типа: «У вас рак в III стадии. Оперировать вас уже поздно. А что вы хотели? Не надо было тянуть до последнего». Ни любви, ни тоски, ни жалости.

После той практики я понял 2 вещи:

а) в бюджетах денег на онкобольных критически не хватает;

б) работать онкологом в клинике, где нет мест по квоте на операции, нет оригинальных лекарств, нет сочувствия к больным — вообще ничего нет — это так себе работа.

«Пора валить» туда, где для врачей и пациентов все есть, решил я.

Переезд в столицу, где я понял, что рака слишком много

Как я переводился в Первый Мед им. Сеченова — это отдельная песня, грустная и долгая. Сколько я зубрил, чтобы «ликвидировать академическую разницу» и перевестись без потери курса! Это было почти нереально… Но я таки перевелся. Закончил в 2015, пришел интерном в один из московских онкоцентров. Вот уж где была школа жизни!

Кадр из сериала «Записки юного врача»
Кадр из сериала «Записки юного врача»

Это федеральный центр, т. е. поток пациентов со всей страны. Каждую неделю — какие-то новые для меня клинические случаи. Присутствовал на операциях такой сложности, что можно только аплодировать. Но и смерти видел регулярно.

Тут у меня серьезно пригорело от тупиковости нашего здравоохранения. Например, есть в онкоцентре аппарат HIPEC. Новый, крутой. HIPEC — это когда горячим химиопрепаратом буквально «прополаскивают пациенту кишки»: все пространство брюшины. Часто это нужно, когда при колоректальном раке, раке желудка и поджелудочной, яичников развивается канцероматоз — множество метастазов на брюшине. Пациенты с таким диагнозом живут по полгода. А после HIPEC — и больше 5 лет могут.

Круто! Но.

К буржуйскому аппарату нужны дорогие расходники: всякие трубки-катетеры и специальные картриджи. Но Минздрав их закупает раз в год и в 1,5–2 раза меньше, чем нужно. Где-то к сентябрю они заканчиваются. Купить их больше нельзя: тендер, госзакупки, в отчетном периоде клиника свое получила. Пациентам говорят: ждите 3–4 месяца, в январе до вас дойдем. А они даже до Нового года не все доживут. Но HIPEC — гордость отделения.

На фоне такой тупиковости — постоянные угрозы родственников пациентов. Постоянные потоки отзывов в интернете про «убийц в белых халатах». В принципе, я могу понять возмущение, когда люди с боем выбивают талон на ВМП (высокотехнологичную мед.помощь), полгода(!) стоят в очереди на операцию, готовят анализы, а потом им говорят: «Места по квотам закончились, после нового года идите за новым талоном». Все исследования к тому моменту надо будет переделывать, а это на 50 000 р. анализов. Но главное, за это время рак прогрессирует!

Я думаю, это одна из причин, почему врачи в гос.больницах быстро выгорают. Мы хотим лечить пациентов, но часто не можем: у государства нет на это денег. Условно, на 100 человек хватило, а вы пришли 101-м — ну, извините.

Лично мне еще, видно, в силу возраста, было очень тяжело наблюдать людей молодых. Смотришь на очередь пациентов — полно лиц до 45 лет. И не все привели пожилого родственника, многие — сами пациенты. Типичная история — работа 24/7, надо поднять бизнес, обеспечить семью, квартиру купить внутри МКАД, вот это всё. Какие обследования, доктор, вы что — я еще молодой, надо пахать, пока молодой. Кого прямо с совещания с внутренним кровотечением увозили, кто полгода таблетки от кашля ел, а у него рак легких. Люди чуть старше меня.

Все-таки, когда раком болеет бабуля 78 лет — ты ей хоть и сочувствуешь, и делаешь все возможное, но это как-то… закономерно. А когда перед тобой женщина 42 лет, которая всю молодость строила карьеру, а в 40 спохватилась рожать, делать ЭКО, гормональную терапию, и теперь сидит в шоке — у нее ребенку год, рак яичников и метастазы в печени — вот такое мне было тяжело.

Еще один государственный онкоцентр «лечить нельзя умирать»

Через год я попал в ординатуру в другой государственный онкоцентр, один из крупнейших и крутейших в стране. Тут я окончательно понял: онкопациентов в стране гораздо больше, чем может переварить наша медицина.

Кадр из фильма

Тут каждый день отправляли домой людей, которых вообще-то еще можно было бы лечить и которые могли бы жить годы, нормально относительно их состояния. То есть люди уезжали из самого крутого онкоцентра страны без лечения — «доживать» сколько и как получится.

Но я не буду сейчас ругать коллег из государственных больниц. Или рассказывать истории, как в «бесплатной» больнице приходилось на самом деле платить.

Я лучше напомню: о том, как вытаскивали с того света, успевали вовремя, ставили верный диагноз — мало кто рассказывает. Такие счастливые люди в 90% случаев не задерживаются на лишнюю секунду, чтобы написать хороший отзыв в интернете, они спешат за дверь — жить. Их тысячи в год.

И вывод я сделал грустный: не надо хаять врачей. Претензии, скорее, к системе. Врачи могли бы делать гораздо больше: руками и головой. Но рук слишком мало, рака — слишком много, а голова — перегружена диким потоком пациентов и бюрократии. И не все лечится «руками», нужны препараты, оборудование и расходники к этому оборудованию. Физически врачи не могут провести больше приемов, сделать больше операций и «химий», они и так живут в своих больницах.

Вот с таким опытом летом 2018 я вышел на рынок труда — со своим дипломом и сертификатом специалиста, где было написано «врач-онколог».

Онколог в частной клинике. То есть рак все-таки лечат на любых стадиях?

Я был весьма уверен в себе: помимо полезных вещей, вроде инъекций/ капельниц/ документооборота — знал, при каких условиях какой препарат надо назначить пациенту, неплохо научился определять опухоли на УЗИ, маммограммах и МРТ, следил за новостями мировой онкологии и вообще был почти отличник. Плюс, рассудил, что в государственный онкодиспансер я всегда смогу вернуться, а в частную клинику — надо хотя бы попробовать.

Быстро понял, что меня нигде не ждут. Позвонил штук в 40 клиник, сходил на 6 собеседований.

Наконец, в «Медицине 24/7» мне сказали, что у них есть вакансия ординатора в отделении онкологии и иммунотерапии. И если я согласен на такую зарплату… Я был согласен! Во-первых, не просто онкология, а иммунотерапия. До сих пор я на практике с ней не сталкивался — только читал. Во-вторых, я прекрасно понимал с самого начала, что до зарплаты «звездного хирурга» еще надо дорасти.

В общем за следующие 3 месяца я узнал и увидел примерно столько же, сколько за 3 года интернатуры/ординатуры в государственных больницах. Ходил за опытными врачами, перечитывал их назначения, свои сверял с ними, многие препараты применял впервые.

Меня учили читать отчеты о молекулярно-генетических исследованиях опухолей, и на их основе подбирать терапию — и это помогало тогда, когда остальное уже не работает. Например, у мужчины рак почки, устойчивый ко всем стандартным препаратам. А по результатам генетического исследования назначили препарат, который используют против рака молочной железы у женщин. И он сработал. Мужик живет дальше.

Кадр из фильма "Разрушитель" Кадр из фильма «Разрушитель»

Когда я впервые от поступления до выписки вел пациента с неоперабельным раком прямой кишки, назначал ему не то, что было, а то, что нужно, а потом на контроле увидел, что опухоль уменьшилась с 4,5 до 1,5 см — без хирургического вмешательства — у меня аж в носу защипало:) Назначил пациенту процедуру HIPEC в октябре, и не надо ждать до нового года — аппарат работает всегда. Причем HIPEC делает доктор, ученик Юрия Ивановича Патютко — профессора, хирурга, которого во всем мире знают. Школа!

Короче, я наконец увидел и пощупал ту профессию, которую воображал, когда был мелким. Настоящая современная передовая медицина — и не в земле обетованной или в немеччине, а прямо в Москве, в 30 минутах на метро от моей съемной квартиры.

Кадр из фильма «Прометей» Кадр из фильма «Прометей»

Минусы у частной клиники по сравнению с государственной для врача, конечно, есть тоже. Против потока пациентов в государственных онкоцентрах, здесь — заповедник. В десятки раз меньше людей. Чтобы «набить руку» — не лучший темп. Зато больше необычных случаев. Рак языка. Рак анального канала. Саркома кисти. Таких людей не отсеивают из потока, а возятся с каждым, за каждого буквально борются и выхаживают. Я тут впервые увидел, как людей на IV стадии — активно лечат. Продлевают жизнь, а не выписывают домой помирать.

Отдельно скажу про обезболивание, потому что это самое, извините за тавтологию, больное. В государственных онкоцентрах с этим было сложно. Снова — тупиковость системы, где врач между двух, даже трех, огней: мольбы пациентов и требования Минздрава, протесты тех же пациентов и их родни: «Не надо сажать нас на наркоту!», и тут же — страх уголовки за потерянную ампулу. Очень часто врачи тянут с обезболиванием до последнего, просто чтобы «не связываться».

При этом, что удивительно, обезболивание — это самое дешевое в онкологии. Это вопрос иной раз сотен рублей. Но врачи избегают выписывать рецепты на опиоиды, чтобы не оказаться крайними, в случае чего.

В частном секторе с этим оказалось проще: тут при необходимости по каждому пациенту соберут консилиум и соберут нужное количество подписей, если пора назначать наркотические анальгетики. И в аптеке полный набор.

Кадр из сериала «Больница Никербокер» Кадр из сериала «Больница Никербокер»

Плюс, квалификация: например, в государственном онкоцентре я не видел, чтобы пациентам, скажем, с метастазами в позвоночник делали вертебропластику — «цементировали» разрушенные участки кости, чтобы не защемляло спинной мозг (такое препаратами не обезболить). Можно это сделать, и человек нормально доживет свою жизнь, без боли и унижений.

Еще один минус — для врачей — в частном секторе нельзя расслабить булки и перестать учиться. Планка высокая, конкуренция жесткая. Всем оплачивают доступ к мировым научным онкологическим порталам, типа NCCN.org и UpToDate. Врачи все время ездят на стажировки то в Германию, то в Израиль, то в Италию. К нам тоже прилетают зарубежные медицинские звезды.

Ну и самый очевидный минус — деньги. Момент довольно тонкий. Например, упомянутая процедура HIPEC стоит 230 000 р. Генетический тест от 260 000 р. Та же вертебропластика для бабушки с раком молочной железы и метастазами в позвоночник и, соответственно, болевым синдромом — 600 000 р. Мне поначалу было дико неудобно называть людям такие суммы. Но в какой-то момент я понял: они имеют право знать обо всех возможных вариантах лечения и продления жизни, за любую цену. Лучше платно, но про жизнь, чем бесплатно и посмертно. Здоровье за деньги не купишь, но время — да. И не мне судить, сколько для человека стоит его время.

Мама

На ноябрьские праздники 2018 я мотнулся домой, в родной город. А там меня встретил хмурый папа и бледная мама. Со снимками в руках. На снимках — опухоль в правой молочной железе.

Знаете, к этому нельзя быть готовым, даже если ты врач.

На УЗИ в онкодиспансере маму записали на ближайшее число, 19-го. А было 3-е!

Я позвонил своему нынешнему зав. отделением. Через 1,5 суток маму уже приняли в наш стационар. Еще через неделю были готовы все анализы и результаты биопсии: РМЖ, «трипл-негатив», T3N2M0. Тройной негативный (самый агрессивный) рак молочной железы, III стадии, метастазы в регионарные лимфоузлы.

На 6 день маме установили порт-систему — специальный аппаратик, имплантируется под кожу в верхней части груди, через него можно до года вводить препараты и брать кровь на анализы. Тогда вены на руках от химии не пострадают.

На 8 день — первый курс химии. Еще через сутки отец уехал домой, а мы с мамой остались. К тому моменту, как дома только подошла ее очередь на УЗИ для уточнения диагноза, здесь она уже готовилась ко 2 курсу химии.

С тех пор прошел год. Маме сделали операцию здесь же, в клинике, где я работаю, провели еще курс химии и выписали домой. Несколько раз после этого она приезжала на химиотерапию и контроль. Все обошлось нам чуть больше, чем 600 тыс. руб. Папа продал Тигуан и пересел на бэушный Спортедж. Я полгода жил на 30 000 в месяц на одних макаронах, как во времена интернатуры.

Кадр из фильма «Морфий»
Кадр из фильма «Морфий»

Но мама с нами, и она в порядке. Две недели назад была в клинике, ее обследовали — метастазов нет, анализы в норме.

Последние 2 курса химии ей дались непросто, но, во-первых, у нее была грамотная терапия против побочных эффектов, а во-вторых, ее тут очень хорошо психологически подготовили, она не боялась, да и я был рядом.

Сейчас она вернулась на работу. Говорит, нормальное течение жизни настраивает на выздоровление.

Если вы хотите победить рак, будьте быстрыми и конструктивно настроенными, а главное — регулярно проверяйтесь.

Будьте онкологически настороженными. Это — ваша зона ответственности. Проходите диспансеризацию. Это же бесплатно, берите, пока дают! Особенно после 35 лет. Дети, следите за родителями!

И за собой следите! Я еще в ординатуре всех друзей заставил пробежаться по врачам на всякий случай. Прислал им несколько снимков КТ «молодых, здоровых, обеспеченных, счастливых, почти непьющих», показал, как выглядит гастростома и рассказал, как крепкие мужики от боли орут. Рак действительно молодеет.

Колоноскопию раз в год, гастроскопию — хотя бы раз в 2 года. Флюорографию, а лучше рентген легких. Если есть что-то хроническое — наблюдайтесь у врача, хоть раз в году. Заподозрили неладное, а врач говорит «не страшно» — перебдите, сходите к другому врачу, найдите второе мнение.

Кадр из сериала «Записки юного врача» Кадр из сериала «Записки юного врача»

Если опухоль все же заметили не сразу, главное в лечении, говорю третий раз, скорость.

Если у вас вариант лечиться только бесплатно — апеллируйте к закону. Ваши права пациента прописаны в законе № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации».

Не скандальте. Спокойно покажите, что вы знаете закон. Все отказы от врачей требуйте в письменном виде. Позвоните в страховую компанию, которая обеспечивает ваш полис ОМС — это почти всегда помогает ускорить оказание мед. услуг.

По закону, от момента постановки диагноза до госпитализации для получения квоты на ВМП (высокотехнологичная мед.помощь), должно пройти не больше 23 рабочих дней. Но сюда не входит время на пересылку документов по инстанциям. По факту выходит дольше.

Ваша задача — как можно быстрее собрать все нужные анализы и исследования. Рациональнее заплатить на этом этапе, чем собирать их бесплатно, по очередям, и упустить свою квоту. Квоты распределяются очень быстро, их меньше, чем пациентов.
Чтобы ускорить рассмотрение документов на квоту — вы можете отнести их в нужную клинику сами. Сэкономите время на пересылку. И рассматриваются личные заявления быстрее. Главное, убедитесь, что на нужных документах есть подписи лечащего и главного врача, и печать вашей больницы.

Но все же по скорости платная клиника — лучший вариант. Плохо это, хорошо — но на сегодня в России так. Это быстрее буквально на порядок, раз в 10. Конечно, частных клиник со своим стационаром даже в Москве единицы. Тем более, со специализацией на онкологии, тем более, если рак последних стадий. Но, по крайней мере, наша есть:) Без ложной скромности — протоколы NCCN и ESMO, оригинальные препараты, оборудование, врачи — всё как в Израиле или Европе.

Ну и помните: если вы молоды, здоровы и успешны — это временно. Подстилайте соломку: проверяйтесь, имейте заначку (полис ДМС). Учитесь у японцев: в 1990 году смертность от рака желудка у них была 34,21 на 100 000 человек, а когда они осознали проблему и стали ежегодно всей страной «глотать кишку» — делать гастроскопию с 18 лет — уровень смертности упал вдвое.

Материал опубликован по ссылке https://vc.ru/u/453102-pavel-nechaev/109398-deneg-slishkom-malo-a-raka-slishkom-mnogo-istoriya-molodogo-vracha-onkologa

Источник